Шел мужик лошадь продавать и хвалился:
— Кого хошь обдую, и умника, и простого, и святого, кого хошь!
И только это сказал он, а ему старичок навстречу.
— Продай лошадку-то!
Посмотрел на него Кузьма, так, старик не из годящих и разговаривать-то с таким — время терять.
— Купи.
— А сколько?
— Сто рублей.
— Да что-ты, креста на тебе что ли нет? Конь-то твой был конь, да съезжен, десятки не стоит.
— Ну, и проваливай, — огрызнулся Кузьма, — не по тебе цена, не для тебя и конь! — и пошел.
И старичок пошел, ничего не сказал, да остановился, что-то подумал и уж догоняет.
— Уступи!
А тот молчит.
— Уступи, хоть сколько, — просит старик, не отстает.
И вот-вот двинет его Кузьма: надоело.
— Ну, ладно, коли уж так надо, бери сто! — сказал старик и высыпал ему на ладонь червонцы, а сам сел на лошадь и прощай.
У Кузьмы в глазах помутилось — червонцы!
И хотел он их в карман спрятать, а никак и не может с ладони ссыпать: пристали к ладони, не отлипают. Бился, бился, — а ничем не отдерешь, и жжет.
От боли завертелся Кузьма и уж едва до дому добрался.
И дома места себе не находит — жгут червонцы. Извелся весь. Уж кается, да ничего не помогает: жгут червонцы, как угли каленые.
И вот совсем обессилел и заснул.
И приснился ему сон.
«Иди, — говорит, — той дорогой, по которой шел продавать лошадь, встретишь того старика, покупай назад лошадь. Сколько ни спросит старик, давай».
Очнулся Кузьма. Чуть свет вышел на дорогу, — на свет ему поднять глаза трудно, и жжет.
А старик-то и едет.
Поклонился он старику.
— Продай, дедушка, лошадь-то!
Смотрит старик, не признает.
— Лошадку-то продай, дедушка, мою! — едва слова выговаривает несчастный.
— Десять рублей, — сказал старик.
— Бери сто.
— Зачем сто? Десять, — и поехал.
Кузьма стоит на дороге, в пору волком завыть.
Старику-то, видно, жалко стало, и вернулся.
— Ну, давай уж сто.
Обрадовался Кузьма, и в ту же минуту отлипли червонцы, так и зазвенели, каленые, о холодный камень. Нагнулся, собрал в горсть, глядь, а перед ним старичок-то, как поп в ризах.
— Батюшка, Никола Угодник!
А старик стоит, и так смотрит: броватый такой, а кротко.
— Прости, родненький!
— Ну, иди с Богом, да не обманывай! — сказал старик и как не было.
И червонцы пропали, только лошадь одна.
Слушала по радио , ни чего ни поняла . А как прочитала, всё поняла